В доме том, За углом,
Где давным-давно все быльем поросло, поросло.
Жил поэт много лет,
Он владел нам дарящим свет ремеслом, ремеслом.
Лишь весь город забывался долгим сном,
Да на стыках громыхали поезда.
Лишь одно светилось полночью окно,
Лишь одна горела на небе звезда.
Жил один, нелюдим,
Плыл, как айсберг, средь белых льдин
По судьбе, по судьбе.
Но стучат по ночам.
Ведал он не одну печаль — много бед.
Помнил кнопку леденящую звонка,
Раздирающего душу на куски,
Помнил дней испепеляющих канкан,
Да Иуды аккуратные виски.
Здесь на старом еврейском кладбище
По старинке, в черте оседлости
Господа лежат и товарищи,
Кто-то в роскоши, кто-то в бедности.
Кто-то в камне, расшитом золотом,
Вдоль оградок — скамейки чистые,
Кто-то в камне замшелом, колотом
Позабытый родными, близкими.
Вот фельдфебель Ее Величества
Делит землю с портным из Гомеля.
Тот был бездарью, этот — личностью —
Оба в землю легли изгоями.
В доме том, за углом,
Где давным-давно все быльем
поросло…
поросло…
поросло…
поросло…